Когда я зашел в оставленный хозяевами дом, чтобы поискать еду, то увидел в углу оружейный шкаф, в котором оказались охотничьи ружья. Еды в этой избе никакой не было, видимо, другие незваные гости выгребли все съестное до меня, а кушать очень хотелось. Я взял из шкафа ружье с патронами и пошел в лес на охоту. Живности тут было много, особенно фазанов, одного из которых я подстрелил и понес в деревню, чтобы где-нибудь зажарить. Двое моих товарищей ждали меня на опушке леса, и когда я вернулся, мы пошли в деревню. Но на входе в населенный пункт нарвались на немецкого офицера, одного из тех, кого мы обычно называли цепными псами.
Эти с позволения сказать люди были очень опасны, и насчет того офицера я не ошибся. Недалеко в поле солдаты копали окопы, и вместо того, чтобы зажарить и съесть фазана, нам троим было сказано, что мы должны строить оборонительное укрепление. Я попытался возражать, так как копать землю мне совсем не хотелось, но офицер достал пистолет и сказал: "Я присоединяю вас троих к своей роте. Идите и копайте окоп". У каждого из нас в кармане штанов было по пистолету, которые мы нашли по дороге в разбитых и брошенных автомобилях. И тогда я сказал этому наглому офицеру: "Уберите свой пистолет! Нас трое и у каждого есть оружие. Уходите, обещаю, что в спину стрелять не будем". Офицер понял, что я не шучу, и побежал к своим солдатам, а мы пошли дальше.
Приходим в какую-то деревню, в которой никого нет. Здесь возле церкви стоит добротный дом священника, и мы заходим в него, ложимся на пуховые перины и засыпаем мертвым сном. Куда дальше идти, никто из нас не имеет понятия, и несколько дней мы живем в этом доме, как будто и нет никакой войны. В погребе обнаруживаются консервы, картошка и солидные запасы вина. По дороге, которая рядом, практически круглосуточно продолжается движение. Идут грязные телеги и повозки, набитые всяким барахлом и пожитками, тащатся беженцы и спешат на запад немецкие части.
Через несколько дней нашего комфортного проживания в доме священника внезапно на дороге раздается взрыв, что не обещает ничего хорошего. Скорее всего, мы проявили непростительную беспечность и дождались прихода русских. Хватаем пистолеты и выскакиваем из дома с намерением укрыться в ближайшем лесу, но нас останавливают прямо у выхода резким окриком на немецком языке: "Руки вверх! Бросить пистолеты!" Это голос немецкого перебежчика, который теперь служит в Красной армии. На улице стоит целый русский батальон, и мы бросаем оружие на землю. Так бездарно мы попадаем в плен.
В доме остались все наши вещи: рюкзаки, одежда и сумка, набитая провизией. Но перебежчик разрешает нам подняться в дом и забрать наше барахло. Здесь же, на окраине деревни оказывается, уже успели организовать лагерь военнопленных, и нас ведут туда. В лагере мы проводим два дня, а утром на третий день нас строят и ведут на восток, куда, никто не знает. В дороге русские охранники издеваются над нами. На наших глазах русский танк Т-34 расстреливает телегу с немецкими беженцами. На дороге лежат мертвые дети и рядом сидит горем убитая мать. По ходу этапа к нам подходит русский солдат с пистолетом и наводит оружие на нас с явным намерением рассчитаться за нечто, что ему довелось пережить. Наш конвоир дает очередь из автомата в воздух, только после этого иван с пистолетом отступает и оставляет нас в покое.
Мы приходим в бывший женский санаторий, так как теперь здесь тоже лагерь для военнопленных. Здесь есть кухня, ванные и нормальные кровати. Мы оказываемся спасенными от этой ненавистной и бессмысленной войны и получаем возможность отдохнуть. Это не возможно себе представить, но мы спим весь день и всю ночь! А в перерывах между сном едим нормальную еду. Это настоящее счастье, от которого мы так отвыкли...
Март 1945 года, пулеметчик немецкой армии Гюнтер Либишь.
Источник: welt.de
Комментариев нет:
Отправить комментарий